Очнулся Александр благодаря тому, что его разбудил все тот же Эйвери. В первую секунду Блетчли не мог сообразить, почему видит перед собой лицо брата, а не сестры. Потом сознание включилось, и Алекс снова закрыл глаза.
– Аль, просыпайся.
Отвечать не хотелось. Эйв потряс его за плечо.
– К Гриндевальду, – лаконично произнес Блетчли. Он же не мог знать, что выйдет так глухо и хрипло.
– Алекс, тебя искать скоро будут.
– Ну и пусть ищут, – не открывая глаз, сказал он.
– Я имел в виду, наши. Лорд, вроде, не заметил нашего исчезновения, но у нас полно более наблюдательных кадров. Думаешь, тот же Яксли ничего не заподозрит, если не увидит тебя сегодня в адекватном состоянии?
Открыть глаза все-таки пришлось. Это была какая-то очень неожиданная для Алекса мысль, но в ней присутствовал резон. Яксли был его начальником в Министерстве. Яксли вчера притащил отца на кладбище… Блетчли захотелось что-нибудь ударить или сломать, но он вспомнил про «адекватность».
– Да, ты прав, – сказал он. – Эйв… ты мне вчера жизнь спас. Спасибо.
Эйвери кивнул и улыбнулся:
– Ты мой должник.
Не поспоришь. Взгляд Алекса упал на настенные часы.
– Все хвостороге под хвост, – резюмировал он. – Опоздаю. Мне надо переодеться, для этого придется зайти домой, там Кэролайн… Это надолго.
– Не опоздаешь, – хмыкнул Эйвери и вручил Александру сверток с одеждой. Его, Блетчли, одеждой.
– Откуда?
– Кэролайн передала.
– Что? Ты с ней говорил? …И что?!
– Сказал ей, что мы были у Лорда, что твой отец погиб у тебя на глазах, что ты жив, я тебя напоил, и ты спишь у меня.
Алекс осмыслил. Изящно.
– Ты хитрец, Эйвери, – не слишком эмоционально сообщил Блетчли. В другой раз он бы восхитился – если бы все не было так, как было. Однако сейчас восторги ему не давались от слова совсем, и Алекс ограничился коротким: – Да. Я твой должник.

Через четверть часа Блетчли, внешне посвежевший и в новом тщательно выглаженном костюме и чистой мантии, был в Министерстве и брал у Яксли отгул на ближайшие несколько дней в связи с гибелью родственника, стараясь пока не думать о том, как он сможет каждый день ходить на службу и видеть там этого ублюдка, притащившего его отца к Лорду. Еще через четверть часа Александр стоял на пороге квартиры сестры. О гибели Блетчли-старшего уже кричали все передовицы – Повелитель явно вознамерился произвести фурор – но Фриш не любила вставать слишком рано, а ее рабочий день в Гринготтсе точно начинался позже, чем его собственный. Возможно, она еще ничего не знала. Возможно. Алекс чувствовал, что должен сказать ей сам. Но как это сделать? И как много он мог озвучить ей? Когда-то они делились с Фридой всеми серьезными проблемами, но это было очень и очень давно. Имел ли он вообще право пытаться хотя бы частично разделить с кем-то мрак отчаяния от того, что совершил? Об этом Александр долго не раздумывал. Еще меньше он беспокоился о прощении – просто сразу решил, что Фриш его никогда не простит. Возможно, и захочет, но не сможет. А если сможет… Горе и без того слишком велико, чтобы приумножать его, еще больше терзая искромсанное сердце его маленькой сестренки невыносимыми подробностями. Нет, этого ей было знать не нужно. Как и маме. Однако это ничуть не облегчало задачу.

С минуту Блетчли стоял под дверью Фриды, собираясь с духом, прежде чем нажать на кнопку звонка. Отступать было некуда. Лучше ей скажет он, чем она прочтет обо всем в газетах. Внутри квартиры раздался один длинный звонок, обреченно ушедший в небытие, когда Алекс отнял руку. Только после этого он вспомнил, что Фриш замужем и, вполне вероятно, сейчас не одна. Даже если так – это мало что меняло. Алекс все равно не знал, что он собирается ей сказать и как это сделать. Потому что к такому в принципе нельзя подготовиться.

Несколькими мгновениями позже Блетчли все-таки увидел сестру, пока еще немного сонную и какую-то очень домашнюю. А сам он просто стоял посреди просторного холла в своей черной мантии, как мрачный истукан, смотрел на Фриду и не мог произнести ни слова. По лицу сестры он видел одно – она еще ничего не знала.

– Пойдем в комнату, – наконец, негромко сказал Александр, минуя приветствия. Может быть, он был не прав, но сообщать такие новости в прихожей ему казалось кощунственным.
[NIC]Alexander Bletchley[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/3HUiJ.png[/AVA][STA]глава семьи[/STA]

После того, как открылась дверь, Фриш нашла тысячу мелких и незначительных повседневных действий, в которые никак не вписывалось принесенное Алексом печальное известие. Она поняла, конечно, что что-то не так, но едва ли представляла, насколько велики масштабы этого «не так», и потому еще могла отвлекаться на такие элементарные заботы, как стянуть и повесить мантию с брата или аккуратно прикрыть дверь в спальню, где сейчас явно был Бальтазар, и лишь после этого войти в комнату и объявить о готовности слушать.

– Сядь, пожалуйста.

Блетчли вглядывался в напряженное лицо сестры и пытался представить, как она воспримет это известие и есть ли хоть какая-то возможность его смягчить. Возможности не было. Говорить было тяжело. Лучше бы он сказал ей сразу, с порога – но отмотать назад было уже нельзя. Как и тянуть.

– Папа мертв, – сказал Алекс, удивляясь, как ровно и буднично прозвучал его голос, который он услышал как будто со стороны.

Я убил его. Блетчли прикусил язык, в самом буквальном смысле, и ощутил солоноватый металлический привкус во рту. Сейчас он не мог позволить себе увлекаться своими собственными переживаниями, которые могли вмиг выбить его из этого хрупкого эмоционального равновесия. Потому что рядом была Фрида, и он не имел права быть слабым в эту минуту, потому что тогда поддержка потребовалась бы ему самому. Курс неотложной психиатрической помощи в Мунго, например. Или сразу в Азкабане, чего уж мелочиться.

Мысль об Азкабане очень не к месту разрослась и пустила побеги: Блетчли подумал – сажали ли хоть кого-то из Пожирателей за убийство другого Пожирателя смерти? Если нет, то у него были все шансы стать первым… но это бы никого и ни от чего не спасло и не защитило, в том числе его самого от его воспоминаний.

Александр смотрел на Фриду. В какой-то момент он взял сестру за руку, но уже точно не помнил, когда. Что он мог для нее сделать? Ничего. Так уже было – давно. Тогда, когда карающая рука Повелителя дотянулась до Регулуса. К несчастью, Алекс слишком хорошо помнил, как это восприняла Фриш и как долго не затягивались кровавые рубцы на сердце тогда еще маленькой девочки, которую он любовно дразнил Фрикаделькой. Никогда – никогда они не затягивались до конца. Потому что события оставались в прошлом, но память о них не проходила. С тех пор минуло уже почти двадцать лет, и Фрида изменилась с того времени. Она стала сильнее. Но ведь говорят – то, что не убивает нас, заставляет нас после думать – лучше бы убило. Очень тоскливая и очень реалистичная шутка, по крайней мере в отношении самого Алекса. Однако об этом сейчас думать было нельзя, и он просто сжал руку сестры, подавая простейший сигнал – «я рядом».
[NIC]Alexander Bletchley[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/3HUiJ.png[/AVA][STA]глава семьи[/STA]

Взгляд Фриш стал безжизненным, когда смысл слов Алекса дошел до ее сознания. У Блетчли мелькнула мысль, что сестра сейчас упадет в обморок, но он ошибся: этого не случилось. Фрида, несмотря на свою внешнюю хрупкость, была сильной. Впрочем, и хрупкой она была тоже.

Первые слова, которые Александр услышал от сестры после сообщенного известия, стали словами отрицания. С какой-то сверхъестественной отстраненной иронией он подумал о том, сколько стадий их ждет впереди до принятия, но Фрида снова все сделала не так. Она никогда не любила следовать чужим правилам.

…Алекс шел сюда с твердым намерением не рассказывать ей об этом никогда – хотя знал, что все будет именно так, знал с самого начала, что она обязательно спросит, потому что Фрида не могла не спросить – и гнал от себя эту мысль, не хотел позволить ей возникнуть, не желал об этом даже думать. Но теперь вопрос прозвучал, и Александр понял, насколько напрасны были его усилия. Он не мог убежать ни от себя, ни от того, что совершил. Он мог избежать Азкабана, но не ответственности за содеянное: она была уже здесь, прямо сейчас. Она смотрела на него глазами Фриды. Глухие негромкие слова и требовательный жадный взгляд. Ей было важно знать. Возможно, она пока еще сама не понимала, зачем, но все-таки очень хотела выяснить. И Алекс вдруг почувствовал, что соврать не сможет. С чего он вообще решил, что сумеет это сделать, да к тому же достаточно убедительно? Даже смешно было думать, что он мог бы обмануть Фриш в таком вопросе. Он не мог.

Пальцы как-то сами собой разжались, выпуская руку сестры. Алекс видел свою ладонь и ее тонкие белые пальцы, он еще чувствовал их тепло, но уже как будто боялся коснуться их, словно был недостоин этого, недостоин продолжать считаться ее братом и сыном ее отца. Это длилось мгновение, не больше. Потом Александр поднял на Фриду потемневший взгляд.

– Я.

Ему показалось, что этим коротким местоимением он только что похоронил себя в глазах сестры. Очень странно, что умереть нельзя дважды – потому что Алекс еще слишком хорошо помнил, как до этого похоронил себя ночью на том кладбище, где собственноручно убил родного отца.

[NIC]Alexander Bletchley[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/3HUiJ.png[/AVA][STA]глава семьи[/STA]

Алекс видел, как Фриш отдернула руку. Что ж, это было ожидаемо. Она вскочила и отвернулась; он остался сидеть, не смея приближаться к сестре сейчас. Теперь это было нельзя. Возможно, навсегда. В данный момент Александр воспринял эту мысль на удивление спокойно. Он просто ждал. Сам точно не знал, чего, но знал, что надо ждать. Фрида засмеялась. А вот это было страшно. Это было жутко. Она смеялась истерическим нездоровым смехом, захлебываясь им не хуже, чем рыданиями. Алекс никогда не видел сестру такой, ни после Регулуса, ни когда-либо еще. Это пугало, но он ничего не мог сделать. Он просто сидел и ждал, и это была пытка похуже круциатуса. Все продолжалось, кажется, очень долго, и какая-то часть сознания Блетчли отстраненно удивилась, как до сих пор не явился из соседней комнаты Бальтазар, который не мог этого не слышать. Неужели хватило такта?

Потом смех, наконец, оборвался. Фриш всхлипнула, вытерла слезы и посмотрела на него. Александру вдруг показалось, что сейчас она невменяема, и он подумал – как хорошо, что никто, кроме Эйвери, не видел его вчера.

Должен был уберечь… Фрида, наверное, ненавидела его сейчас. Его бы не удивило, если бы она его возненавидела. Посмотрев на сестру в ответ, Александр быстро подошел к столу, взял один из стаканов, налил из графина воды, подошел и поставил стакан рядом с Фриш, не решившись даже передать его ей в руки. Потом он вернулся, взял второй стакан, плеснул в него несколько глотков и выпил сам. Отошел к окну.

– Да. Должен был. Но не уберег, – глухо сказал Алекс, глядя куда-то перед собой, но не различая за стеклом ровным счетом ничего, потому что все смазывалось и плыло. – Если ты больше никогда не захочешь видеть меня, я пойму.

И все еще могло быть именно так. Но пока она просила рассказать. Глубоко в душе эта просьба сестры вызвала у Александра панику, потому что он не мог. Но он не мог и вчера, а все-таки сделал. Воистину, невозможное – вызов. Он подумал об этом с усмешкой, но она так и потонула где-то в мыслях. Рассказать. Что может быть проще?

Александр остался стоять спиной к Фриде, лицом к окну. Зрение возвращалось. Он поднял взгляд и увидел клочок неба, серого и равнодушного. Снег уже не шел.

– Было очередное собрание у Лорда. Он распинался о семейных ценностях. Потом появились… – Алекс почувствовал ком в горле, сглотнул и решительно продолжил: – потом появились Яксли и Мальсибер, которые приволокли отца. Лорд обрадовался. Заговорил с папой. Папа огрызнулся. Лорд подозвал меня. Сказал, что я это заслужил.

Блетчли сделал паузу. Он заметил странную вещь: у него дрожало дыхание. Воспоминания, свежие и отчетливые, накатывали безжалостно, сминая под собой все его естество. Мучительно. Алекс резко обернулся и стоял теперь лицом к Фриш.

– Он велел мне убить отца. Я сказал, что ненавижу его. А папа… попросил беречь вас и… улыбнулся…

Что-то переломилось внутри. Что-то взметнулось, силясь выскочить наружу. Алекс стремительно развернулся снова и со всей силы ударил кулаком по стене. Он вложил в этот удар все, что было, все, что просилось на волю – всю бессильную ярость, и ненависть, и горе, отчаяние и боль, и от столкновения со стеной руку жгло, но он не замечал этого и не отнимал ее от того места, куда она угодила. Вместо этого Алекс отвернулся к стене и уткнулся лбом в собственный кулак, зажмурившись и тяжело дыша, переживая снова тот ужас, который невозможно описать словами, чувствуя, как кровь уже заполняет рот, а он даже не может сглотнуть. Ему снова хотелось выть, а лучше просто умереть, и единственной причиной, по которой он держался, было присутствие Фриш. Только из-за нее он нашел в себе силы – просто выдохнуть и повернуться, и отыскать взглядом лицо сестры. Сказать больше было нечего.

[NIC]Alexander Bletchley[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/3HUiJ.png[/AVA][STA]сын тысячелетия[/STA]

Странно. Страшно. Страшно или странно? Разум запутался в словах, зацепившись за них, как штанина за забор, упрямо не желая сдвинуться с мертвой точки и раздать всему свои имена, в то время как Александр с отстраненным удивлением наблюдал за его лихорадочными метаниями. Его собственное «я» как будто раскололось на части, и та, которая могла чувствовать боль, на мгновение отступила на задний план, позволив сделать шаг вперед той, которая выдергивала из сумбурного хаоса подсознательного путаные беспорядочные мысли.

Сейчас он словно видел себя и сестру со стороны – мужчина и женщина посреди комнаты, замершие в почти одушевленном напряжении, глядя друг на друга. Казалось бы, внешне ничего не происходило – но на самом деле происходило так много, что на это не хватило бы никаких слов. Каждый из них в этот мимолетный миг переживал одновременно – чужую смерть, шок, непринятие, отвращение, ненависть, боль – но вместе с ними безграничное понимание, сострадание, доверие, единение, любовь и стремление жить. Всего этого было так много, что чувства грозили разорвать физическую оболочку на части, и было странно, почему этого не происходило.

А потом Фрида подошла и обняла его, и это было так просто и так правильно, и так желанно, что у Алекса на миг перехватило дыхание. Он обнял хрупкую фигурку сестры, вцепившись в нее, как в спасательный круг, едва опомнившись и сообразив, что рискует переусердствовать, и ослабил объятия – совсем чуть-чуть, потому что казалось, что земля уплывет из-под ног, если он это сделает. Когда дышать стало немножко легче, Алекс наклонился и уткнулся носом в макушку сестры. От ее волос пахло сигаретным дымом, но вместе с тем они хранили вчерашний аромат тонких духов, и Блетчли стоял, зажмурившись, и вдыхая их запах, и зная, что запомнит этот момент навсегда.

Короткие слова, которые произнесла Фриш, будто снова влили в него надежду на жизнь. Это было болезненно, но все-таки это было не концом, а началом, и это значило чертовски, невыразимо много.

– Спасибо, – прошептал Алекс, лишь очень неохотно размыкая объятия и выпуская сестру. Наверное, никогда еще он не был ей настолько благодарен. Однако даже сейчас он понимал, как тяжело ей это дается и как нелегко будет это пережить, несмотря на принятие. И он знал, что не должен задерживаться надолго.

– Прости меня, – попросил он, развернулся и быстро вышел, едва не столкнувшись в холле с Балем, но только кивнул ему, сорвал мантию с вешалки и, не набросив ее хотя бы на плечи и так и не сказав ничего, просто выскочил за дверь, торопясь убежать подальше – от самого себя.
[NIC]Alexander Bletchley[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/3HUiJ.png[/AVA][STA]брат века[/STA]